вторник, 23 сентября 2014 г.

Стихотворения о книгах, литературе и чтении...

Предлагаем вашему вниманию подборку стихотворений, посвященных  Ёе Величеству Книге, литературе и чтению:


Евгений Долматовский «Страна читателей»

Страна читателей! Такой
История не знала.
Люблю твой вечный непокой
И поиск идеала.

Как попадешь - от букваря
Под власть печатной силы,
Идешь, ее боготворя,
До самой до могилы...

Обложка или переплет -
Как маленькая дверца,
Приоткрывающая вход
И доступ в область сердца.
 ***
Давид Кугультинов «Книгоград»


В моем шкафу теснится к тому том.
И каждый том на полке - словно дом...
Обложку - дверь откроешь второпях -
И ты вошел, и ты уже в гостях...
Как переулок - каждый книжный ряд.
А весь мой шкаф - чудесный Книгоград.
Когда ты будешь в этот город вхож -
из Прошлого в Грядущее пройдешь...
***
Ирина Снегова «Ода книге»

          1

 Книги пахнут временем
 И тленьем,
 А на их источенных
 Страницах
 Тленью неподвластное
 Хранится.
 Прахом, пылью полок,
 Прелью талой
 Пахнут книги... Славой и опалой!
 Дымом, боем,
 Марсианской трассой,
 Новизной
 И типографской краской!


          2

 Библиотечные залы,-
 Соборная тишина -
 Как замершие вокзалы,
 Где справочная не нужна,
 Где разберутся сами
 Эпохи, как их не дурили б,
 В пергаменте и сафьяне,
 Картоне и ледерине,
 Здесь, где, как в колумбарии,
 Рядом, разнясь лишь посудою,
 Кумиры стоят и парии,
 Только векам подсудные,
 Здесь, где шаги, как шествие,
 Шепот, как зов пророческий,
 Шелест страниц - торжественней
 Грохота смертных почестей.

          3

 Вы думаете - книжные шкафы
 Молчат, а книги дремлют втихомолку
 И никогда на ваших книжных полках
 Движения не замечали вы?

 И не бывало, чтобы фолиант,
 Сверкающий, как божий лик в окладе,
 Вдруг утром оказался где-то сзади,
 За тощей книжкой, ставшей в первый ряд?

 И чтоб она, одеждою бедна,
 Судом времен от горя и забвенья
 Отторжена, вельможных сочинений
 Насущнее вам стала,- в рост видна


           4

 Талант! А что же он по сути
 Такое? Божий дар? Огонь?
 Где нарекают им? Кто судьи
 В определении икон?
 Гул восхищенья голосует!
 А если - тихо, гула нет?
 В счастливом случае рассудят!..
 В чем этих случаев секрет?
 Без них талант скорее странность,
 Нелепость, рожа среди лиц,
 Да крест семьи, да безымянность
 Мышам доставшихся страниц!

           5

 Встаньте, прошу вас!
 Почтим молчанием
 Рукописи, книгой не ставшие,
 Спаленные авторами в отчаянии
 Иль убиенные их не писавшими.

           6

 Монах в обличье водяного,
 Об истину точивший слово,
 Поэт - смутьян, арап, безбожник!
 Ночь. Стужа. Сани.
 Мерзлый гроб в рогоже...
 И женщина, судьбу отринув,
 Нам шепчущая,
 Вдаль, вперед:
 "Моим стихам,
 Как драгоценным винам,
 Наступит свой черед!"
 Я глажу переплеты ваших книг,
 Как руки ваши глажу.
 Сколько в них
 Сквозь сто смертей идущего тепла...
 Беда взяла вас.
 Смерть их не взяла!

          7

 У каждой книги
 Есть своя судьба.
 Нет, говорят,
 Неузнанных шедевров.
 И как удача б
 Ни была слепа,
 Бесстыдна,- первым
 Делается первый.
 Пусть для того
 Потребен долгий срок
 И непредвзятость
 Новых поколений...
 А пули ход -
 В живот или в висок,-
 Разя творца,
 Не трогает творений.
 Они живут совсем отдельно,
 На подлинность - века отпущены.
 Им только смерть земли смертельна
 Да власть бездумья над живущими.

          8

 Книги, сожженные книгоубийцами на кострах,
 Книги, сраженные пламенем бомб и времянок,
 Носит еще где-то по свету ветер ваш прах,
 Книги, погибшие смертью солдат безымянных.
 Памятник надо поставить, по совести, вам.
 Время идет, все отчетливей к лучшему сдвиги...
 Но в назиданье иным неразумным векам
 Памятник нужно поставить -
 "Замученной Книге"!


           9

 Вы, что в муке писаны,
 Для добра,
 Исступленьем истинного Пера!
 В вас дорогой вечности
 Держит путь
 Совесть человечества -
 Наша суть.

           10

Темным-темно.
Полночная свобода.
Я славлю книгу!
Я пишу ей оду.
По черным окнам ламп склоненных блики.
Вы спать легли.
Вы отворили книги...
Я славлю книгу, ту, что этой ночью
Спасает вас в любом из одиночеств.
Я славлю книгу! Оду ей пишу.
Я вашего сочувствия прошу.
                           ***
Михаил Фильштейн «Похвала книге»

                        1
Дряхлеет книга, как порой – наречье.
Душа ж ее, как буквица, горит!
Открой – заглавный лист заговорит
И сам к нему потянешься навстречу.

Упорный труд не терпит суеты,
Не возгорится от тщеты напрасной.
Вдали от этой суетности праздной
Я вчитываюсь в древние листы.

Удачу мечу красною строкой
И мысль шлифую – до седьмого пота.
Увековечит добрая работа
И тяжкий труд, и благостный покой.

О, счастье с книгой! Все идет на лад.
Темнеет переплет подобьем лат.

                          2
Темнеет переплет подобьем лат.
Как полукружье конского копыта,
На нем печать – лицо иного быта.
Но он, как прежде, гулок и крылат.

Ярился горн. Мохнатые меха,
Свирепо воя, выдубили кожу.
Она на пламя жаркое похожа.
Она гудит, как посох пастуха.

Померкла тушь и киноварь завяла,
И потускнела зыбкая строка.
Но руку обжигает сквозь века
Прохладный трепет крепкого сафьяна.

И горбится, и дышит, как Атлант,
На гнутой полке древний фолиант.

                          3
На гнутой полке древний фолиант –
Сосредоточье каменных анналов.
Гранит, надгробья, стены, плиты, скалы –
Обветренный эпохами гигант!

Какие письмена! Склонясь, немею
Над судьбами, что слово обрели.
Я долгую историю земли
Читаю и от горя каменею.

Пред каменным терпением людей
Бледнеют статуй бронзовые слитки.
Бесстрастные, бесчувственные свитки
Еще хранят былой накал страстей.

На полке древний том – нетленен, вечен –
Стоит, закладкой памяти отмечен.

                          4
Стоит, закладкой памяти отмечен,
Свод рукописный. Как стрижи из гнезд,
Слетелись буквы в зябком свете звезд –
Точеных литер звонкие предтечи.

Писец гусиным вывел их пером.
Хватило и терпенья, и сноровки.
Мудреные заставки и концовки
Украсил он неярким серебром.

О судьбах княжеств золотое слово…
Но в нем, дороже монастырских книг,
Тот, о себе самом, истошный крик –
О житии во времени суровом.

К глухому небу вопиющий глас…
Рукописание. Немой рассказ.


                          5

Рукописание. Немой рассказ.
Пресс Гутенберга – дней иных начало!
Тысячеустно слово зазвучало,
Как эхо в соснах. Книги звездный час!

Поющие печатальные доски,
Звенящие точеные шрифты…
Выводит речь себя из немоты,
В свинцовой повторяется полоске.

Стучит станок. Его призывный скрип
Не вязь писца – подобье рукоделья.
И голос, обреченный в тихой келье,
В зенит восходит – что там манускрипт!

Кричат истошно на немых страницах
Пергаменты, папирусы, таблицы.

                          6

Пергаменты, папирусы, таблицы –
Самой мечтой вооруженный дух.
Он в сумрачных столетьях не потух.
Отлит в свинец, к нам долетел, как птица.

Да будет словом праведным свинец!
Не все еще на этом свете ясно.
И сочетанье гласных и согласных
Еще не единение сердец.

Но полно! Время, злую мысль развей!
Огромный мир вокруг гудит, как улей.
Свинец летит в него не смертной пулей –
А доброй вестью, что всего живей.

Пора надежд… Мне звездной ночью снится
Их клинопись, их вязь, как предков лица.

                          7
Их клинопись, их вязь, как предков лица,
Из шквальной тьмы – я знаю! – не вернуть.
Распалась их доподлинная суть,
Их тайне до поры не проявиться.

Заколебалось мирозданье книг.
На миг, в былом огне, оно ослепло.
И стали книги жалкой горстью пепла,
И вырван – человечий! – их язык.

Все прописные истины – на знамя,
Как прописные буквы. Мрак и страх.
Но пламенем сраженные в кострах,
Взывают книги – душ живое пламя.

И, как солдаты, в трудный ратный час
Глядят в упор и не отводят глаз.

                          8
Глядят в упор и не отводят глаз,
Как зерна, буквы. Близок час урочный.
Еще молчит подтекст. Петит подстрочный
Выглядывает из наборных касс.

Но весел сев! И звездами в ночи
Восходят зерна черные клавира.
Альдины лад и вензель эльзевира,
И лирика кириллицы – звучи!

Созрел на пашне жребий Капулетти,
Взошла судьба Монтекки – быть беде!..
Чу! Задышал на черной борозде
Мятежный ветер нашего столетья.

Он – что сердца и царства сотрясал –
Под сводами озвучивает зал.


                          9
Под сводами озвучивает зал
Глухие стоны падающих сосен.
Умчатся ль вновь в пронзительную просинь
Погубленные эти голоса?

Вершинный ветер обмер. Песня спета.
Вечнозеленых не открыть очей.
Но книгой очарован, книгочей
Своих сомкнуть не может до рассвета.

Пилой низвергнутая красота!
Не в шифоньере и не в дутом кресле –
Она в странице со стихом воскресла.
Ее недостижима высота!

В простых томах расходятся по свету
Спрессованные голоса поэтов.

                          10
Спрессованные голоса поэтов
На книжных полках. Старый букинист,
Как временем измятый желтый лист,
Глядит, воспоминаньями согретый.

Изысканное слово – антиквар.
И золотой обрез первоизданья,
И корешок граненный, будто зданье, -
Все для торговца песенный товар.

Былая слава, призрачный успех,
Замеченные веком опечатки,
Меж строчек отсыревший груз взрывчатки,
Как добрый, отслуживший срок доспех…

Прекрасны букинисты! Не монету –
Они возносят гордый стих сонета.

                          11
Они возносят гордый стих сонета –
Поэты. Полуночники. Юнцы.
Кому из них – у времени в гонцы?
Кому – иная участь – кануть в Лету?

Наставников призывная труба –
За эту книжность их не обессудьте.
В живых, переплетенных кожей, судьбах
И их литературная судьба.

Они листают время том за томом,
Им в своих книгах не уйти от книг –
От этих мудрых, жизненных вериг,
Что стали и отечеством, и домом.

Восходит их магический кристалл,
Чтоб дух высокий души потрясал.

                          12
Чтоб дух высокий души потрясал,
Ведут века друг с другом поединок.
Свет – в изголовье. В книге – середина.
Эпохи сшиблись, слово – как металл.

Стремительно летит копье строки,
Шрапнель цитат свистит на бранном поле.
Зачитан том до дыр, до ран, до боли, -
Но рать на полках строится в полки!

Дано томам сердца глаголом жечь,
Мир покорять не кровью, а любовью.
Как вечный океан, у изголовья
Волнуется, кипит родная речь.

Она кипит, она гудит в поэме, -
Сквозь время мчась, сквозь немоту и темень.

                          13
Сквозь время мчась, сквозь немоту и темень,
Как за дверьми из огрубевших кож –
Любовь, измена, истина и ложь –
И тяжкое, и сладостное бремя.

Уже не скажешь: прошлое мертво.
Оно от нас усталый лик не прячет.
И кто-нибудь беспомощно заплачет
Над сумрачным характером его.

О, нет, читатель, смейся, как дитя,
Пусть радуется и душа, и тело!
Мы тот характер приохотим к делу,
Его мы вырвет из небытия!

Ах, книги старые! – распахнутое семя –
Они выходят к Жизни, к вечной теме.

                          14
Они выходят к Жизни, к вечной теме, -
Скупые строки, словно рваный крик.
Касайся же застежек моих книг,
Клади, фортуна, руки мне на темя!

Переносил я – пасынок Судьбы –
С листа на лист. И все повышли сроки.
Без напряженья все повисли строки,
Как провода, - и не гудят столбы.

С зеленых листьев надобно! И вот –
Пыхтит росток, пульсирует источник…
С оригинала, с Жизни, - что подстрочник! –
Я сотворил свой точный перевод.

Без гула дня, его живого веча,
Дряхлеет книга, как порой – наречье.

                          15
Дряхлеет книга, как порой – наречье,
Темнеет переплет подобьем лат.
На гнутой полке древний фолиант
Стоит, закладкой памяти отмечен.

Рукописание. Немой рассказ –
Пергаменты, папирусы, таблицы.
Их клинопись, их вязь, как предков лица,
Глядят в упор и не отводят глаз.

Под сводами озвучивает зал
Спрессованные голоса поэтов.
Они возносят гордый стих сонета,
Чтоб дух высокий души потрясал.

Сквозь время мчась, сквозь немоту и темень,
Они выходят к Жизни, к вечной теме.
***
Эмили Дикинсон «Нет лучше Фрегата – чем Книга»

Нет лучше Фрегата — чем Книга —
Домчит до любых берегов.
Нет лучше Коня — чем страница
Гарцующих стихов.

Ни дозоров в пути — ни поборов —
Не свяжет цепью недуг.
На какой простой колеснице
Летит человеческий Дух!
***
 Райнер Мария Рильке «За книгой»

 Я зачитался, я читал давно,
с тех пор как дождь пошёл хлестать в окно.
Весь с головою в чтение уйдя,
не слышал я дождя.
Я вглядывался в строки, как в морщины
задумчивости, и часы подряд
стояло время или шло назад.
Как вдруг я вижу, краскою карминной
в них набрано: закат, закат, закат…

Как нитки ожерелья, строки рвутся,
и буквы катятся куда хотят.
Я знаю, солнце, покидая сад,
должно ещё раз оглянуться
из-за охваченных зарёй оград.
А вот как будто ночь по всем приметам.
Деревья жмутся по краям дорог,
и люди собираются в кружок
и тихо рассуждают, каждый слог
дороже золота ценя при этом.
И если я от книги подыму
глаза и за окно уставлюсь взглядом,
как будет близко всё, как станет рядом,
сродни и впору сердцу моему!
Но надо глубже вжиться в полутьму
и глаз приноровить к ночным громадам,
и я увижу, что земле мала
околица, она переросла
себя и стала больше небосвода,
а крайняя звезда в конце села –
как свет в последнем домике прихода.
***
  Лев Ошанин «Литература – это исповедь»

Литература – это исповедь.
Под видом исповеди – проповедь.
Для тех, кого мы любим – заповедь.
Для тех, кто ненавистен – отповедь.           
***
А.Т. Твардовский «Есть книги – волею приличий…»


 Есть книги – волею приличий
Они у века не в тени.
Из них цитаты брать – обычай –
Во все положенные дни.

В библиотеке иль читальне
Любой – уж так заведено –
Они на полке персональной
Как бы на пенсии давно.

Они в чести.
И не жалея
Немалых праздничных затрат,
Им обновляют в юбилеи
Шрифты, бумагу и формат.

Поправки вносят в предисловья
Иль пишут наново, спеша.
И – сохраняйтесь на здоровье, –
Куда как доля хороша.

Без них чредою многотомной –
Труды новейшие, толпясь,
Стоят у времени в приемной,
Чтоб на глаза ему попасть;
Не опоздать к иной обедне,
Не потеряться в тесноте...
Но те, –
              с той полки, –
                                        "Кто последний?"
Не станут спрашивать в хвосте. 

На них печать почтенной скуки
И давность пройденных наук;
Но, взяв одну такую в руки,
Ты, время,
Обожжешься вдруг…

Случайно вникнув с середины,
Невольно всю пройдешь насквозь,
Все вместе строки до единой,
Что ты вытаскивало врозь...

Продолжение следует…

































Комментариев нет:

Отправить комментарий